Первое знакомство с театром.

Родилась 28 августа 1827 в селе Ждановка, недалеко от Нижнего Новгорода. До 9 лет была крепостной, пока семье не удалось выкупиться. После знакомства с театром, сломив сопротивление родителей, 16-летняя Косицкая поступила на сцену нижегородского театра, где прослужила, играя молодых крестьянок и горничных до 1846, пока не была приглашена в Ярославскую труппу. Обладала врожденной музыкальностью, открытым заразительным темпераментом, неподдельной искренностью переживаний на сцене. Вскоре актрисе становится тесно на провинциальных подмостках, где ей неизменно сопутствует успех, побуждая к освоению новых рубежей.

Поступление в Малый театр.

В 1847, после удачного показа директору и композитору А.Верстовскому, поступила в Малый театр. Ее определили в театральную школу при Малом. Но главной ее школой стало творческое и человеческое общение с мастерами московского театра: М.С.Щепкиным, П.С.Мочаловым, И.В.Самариным, В.И.Живокини. Полная занятость Косицкой в репертуаре сделала невозможным ее дальнейшее обучение, в том числе русскому и французскому языкам, а также музыке и танцу, на которое специально были собраны деньги почитателями ее дарования. В свой первый сезон прославилась ролями Параши Параша-сибирячка Н.Полевого, Луизы в Коварстве и любви Ф.Шиллера, Офелии в Гамлете У.Шекспира, Микаэлы (Дочь Карла Смелого Р.Зотова), Марии (Материнское благословение А.Деннери и Г.Лемуана). Ей удавались мелодраматические театральные образы, в меньшей степени, водевили, требовавшие более отточенной техники.

Режиссер И.Соловьев, работавший с ней объяснял: «Познакомясь ближе с ее способностями, я пришел к убеждению, что для нее были нужны роли, которые не требовали бы благородства поз, изящества движений, … но в которых преобладали бы чувства и простота формы, – почему я и выбрал для нее роль Параши-Сибирячки». В роли Параши Никулина создала образ, словно выхваченный из самой жизни, полный психологической и бытовой достоверности. В образе шиллеровской Луизы она показала реальную конкретность русского бытия, трагедию простого человека, попавшего в силки бездушной системы. Ее Луиза и Офелия любили и страдали открыто. Непривычно бурно она играла сцену безумия Офелии. Ее успех в этой роли был непередаваем. Ее сравнивали с Мочаловым по глубине страсти и подлинности человеческого страдания. Сопоставление творчества Косицкой с лучшим московским трагиком возникало неоднократно. Стихийность обоих талантов, их необъяснимое, гипнотическое влияние на зал, их сценические достоинства, переходящие нередко в недостатки, как отсутствие ровности, изящества, искусства, театралами не случайно ставились в один ряд. «Мочалов в юбке» называли Косицкую. Одной из лучших ее ролей критики признавали Марию из Материнского благословения. Актрису хвалили за «натуральность», глубокую правду исполнения, природные искренние чувства. Но уже на рубеже 1850-х в ее творчестве наметился определенный кризис. Мелодраматический репертуар исчерпал к тому времени свои возможности, обаяние свежести и новизны дарования актрисы начали тускнеть. После крушения первого брака, вступления в законный второй и рождения ребенка, Косицкая вернулась на сцену совсем в ином, не особенно выгодном качестве. Не умея играть полутонами, оттенками, в роли Маши из пьесы И.С.Тургенева Холостяк, поставленной в бенефис Щепкина в 1850, она разочаровала зрителя.

Новое рождение Косицкой произошло с появлением на сцене Малого театра драматургии А.Н.Островского. Актрисе надо было обладать большой смелостью, чтобы взять в свой бенефис произведение драматурга, еще ни разу не проверенного сценической практикой. Не в свои сани не садись – первое произведение Островского, увидевшее свет рампы в 1853 благодаря Косицкой. Хотя А.Верстовский заявил, что «прошло уже время для Косицкой», Островский стал ее автором. Премьера получилась событием общественной значимости. Автор и артисты имели грандиозный успех, и, прежде всего, Косицкая. По началу она давала волю комедийной стихии в своей игре, словно немного посмеиваясь над своей героиней, конфузливой, немного неуклюжей, простоватой. Но вскоре комедия оборачивалась драмой. Особенно удались актрисе патетические места. Образ Дуни Русаковой Островский считал одним из лучших созданий актрисы.

В 1854 сыграла Анну Ивановну в новой пьесе Бедность не порок, роль небольшую, но значимую, названную критиком А.Григорьевым «лицом дивно-поэтическим в русском смысле», и в том же году Грушу в Не так живи как хочется. В этой постановке отсутствовал актерский ансамбль, и зрителю запомнилась и полюбилась только героиня Косицкой – страстная широкая натура, из великодушных «горячих сердец». Создавая этот образ, Островский очевидно имел в виду личностные особенности Косицкой, ее темперамент, ее тревожную противоречивость. Ее героини умели быть дерзкими, насмешливыми, умели постоять за себя, могли за улыбкой или вызовом скрыть глубокие переживания. Такими их и представлял Островский. Такими их любил зритель.

Первая Катерина на русской сцене. Вершиной ее творчества стал образ Катерины в драме Островского Гроза (1859). Это была первая Катерина на русской сцене, положившая своего рода традицию исполнения. К роли Катерины она готовилась всем опытом предыдущих ролей в пьесах Островского. Важен и сам факт невольного участия актрисы в создании этого образа. Монологи Катерины были написаны автором под влиянием устных рассказов Косицкой о своем детстве, своих переживаниях, мечтаниях, стихийных поступках. Для мироощущения Косицкой была важна поэтическая любовь к природе, обостренное понимание ее красоты и созвучия человеческой души. Образ летящей птицы вырастает из самой души Косицкой, неотделимой от души Катерины. Таковым был образный строй исполнения Косицкой. Понятие греха для нее было так же страшно, как и для Катерины. Понятие любви также свято. События происходили на высочайшем эмоциональном подъеме. Так драма Островского вырастала до высот поэтической трагедии.

Последние роли. В 1860-е Косицкая постепенно перешла на иное амплуа. В ее репертуаре стали преобладать комедийные, возрастные роли, характерно-бытовые, жанровые, как купчиха Антрыгина в комедии Островского Свои собаки грызутся, чужая не приставай, Белотелова – За чем пойдешь, то и найдешь, Красавина – Праздничный сон – до обеда. С большим успехом сыграла роль Дездемоны в Отелло У.Шекспира.

Последней крупной ролью стала роль Лизаветты в народной трагедии А.Писемского Горькая судьбина, (1863), в которой она раскрыла глубокую неразрешимую трагедию женщины из народа, восставшую против сословных предрассудков во имя своей любви.

Подводя итог драматическому репертуару Косицкой, словами А.И.Герцена можно сказать, что актриса показала «неведомую душу русской женщины, этой безгласной, которая задыхается в тисках неумолимой и полудикой жизни…». В комедийном жанре почти до конца жизни ее сопровождала колоритная характерная Агафья из гоголевской Женитьбы. В последние годы также мастерски играла старух (нянька Еремеевна из Недоросля Фонвизина, старуха-крестьянка в Воеводе А.Н.Островского). Большой интерес вызвали воспоминания актрисы, изданные в 1878 в «Русской старине», через 10 лет после ее смерти, под названием Записки. Не причисленная к великим, она тем не менее создала свою традицию на русской сцене, которую продолжили такие ее «наследники» 20 в., как Стрепетова, Комиссаржевская и Орленев.

Умерла Косицкая 5 (17) сентября 1868 в Москве.

Екатерина Юдина