Перемена света. Музыкальный номер «Выход Губской».

Она. Здрасьте Вашій хаті!
Он. Заслуженная артистка Украины – Валентина Губская!
Она. Надеюсь, я не опоздала. Гарсон!

Появляется Официант.

Официант. Мадам, как обычно?
Она. Мадам как обычно.

Официант уходит.

Она. По-моему, это была гениальная идея выпить кофе в Париже. Именно здесь и сейчас. Осень… К ней так долго готовишься, и все-равно она наступает внезапно. А с ней приходит тишина, покой, умиротворение, все, чего так не хватает, и о чем мечтаешь.

Возвращается Официант с чашкой кофе

Официант. Мадам, Ваш кофе.
Она. Этот запах! Запах парижского осеннего кофе… Он ни на что не похож. В нем есть легкая горечь, и в тоже время едва уловимая сладкая нотка… Вот этим он и притягивает Париж - город сбывшихся надежд. Великая иллюзия! Жаль, что я в нем никогда не была.
Он. Ах, вот в чем дело!
Она. Идеальное место действия для идеального спектакля.
Он. О Боже, только не это!
Она. Почему? В этом и есть смысл нашего существования. Каждый день мы приходим на эту сцену и боимся не успеть. Торопимся, торопимся, торопимся стать кем-то другим, стать собой. Найти истину, схватить за хвост мечту. Плакать, смеяться, ненавидеть и любить. Пережить радость и отчаяние. Хотя бы на один вечер. Только на этот, только сегодня.
Он. Воплотить фантазию?
Она. Театральную фантазию.

Звонок. Голос помрежа: «Был третий звонок. Артистам занятым в репетиции просьба выйти на сцену»

Она. Ну, вот. Даже кофе попить не дали. (Уходит).

На сцене появляются реквизиторы, костюмеры, рабочие сцены и т.д. Перестановка.

Он. За работу! Картина первая. Комическая.

Л. Зорин “Театральная фантазия»

Из зала появляется Режиссер с микрофоном.

Режиссер. Эй, в будке, заснули вы там? Видите сны? Любопытно какие? Я бы тоже хотел заснуть, тоже! Вечным сном. Умереть, уснуть… Чтобы никогда не появляться в заведении, где решительно всем на все плевать!
Ревякина. Нет у меня такой реплики.
Режиссер. Монтировщики, почему круг не крутится? Почему, спрашиваю я вас?
Шот. А когда он крутился? Разве что при румынах…
Режиссер. А почему на втором плане этот отвратительный мрак? Дайте мне света! Света!

Появляется Света Лавренюк.

Лавренюк. Шо вы кричите? Не видите, я артистку переодеваю (Уходит).
Режиссер. Да нет же, нет! Осветители, дайте нормального человеческого света!
Попович. Какой есть, такой даем!
Режиссер. Бо-же! Никто не желает работать! Всем до единого чихать на искусство! Само собой, почему не чихать если ни шиша в нем не смыслишь? Мой кот Петров в сто раз компетентнее. (Стонет.) О-о-о, убежать, бы на край света! Куда-нибудь в прерии или тундру. Чтобы вокруг ни одного лица! Ни одной равнодушной физиономии. (Яростно.) Почему все стоят, как истуканы? (Всем, кто на сцене). Я вам говорю! Работать будете или нет? Начинаем. Где Конская? Конская где?
Конская. Я здесь, Иван Натаныч, и с огромным интересом слушаю Ваш монолог.
Режиссер. Лучше бы вы с интересом слушали своего партнера. Никакого общения. Каждый сам по себе.
Конская. Может быть, мы, наконец, начнем репетировать?
Режиссер. Я только об этом вас и прошу.
Конская. «Сбылась меча! Все поет изнутри»
Режиссер. Постойте, постойте. Где вы стоите?
Конская. Там, куда вы меня поставили.
Режиссер. В самом деле?
Конская. Вы установили эту мизансцену.
Режиссер. (закипая) Что я установил, невозможная женщина?
Конская. Я иду по валуну и останавливаюсь у ямы.
Режиссер. Когда это я установил?
Конская. Вчера. В самом конце репетиции. Это и был заключительный всплеск вашей фантазии. Вы не помните?
Режиссер. Фантазии я слушаю от вас!
Конская. Не понимаю… При этом был автор. Аркадий Фадеевич, подтвердите!
Автор. (уклончиво) … Что-то Натан Иванович сказал…
Режиссер. Что я сказал? Что я ска-зал? Я сказал, чтобы вы уселись в воронке. Вы опустились на тысячи метров. Можно устать за такой путь? Так вот, вы устали. У вас нет мочи стоять на вашем валуне. Вы присели и медленно, вдумчиво говорите, точно беседуя с самой собой. В этом и есть высшая правда. (Автору) Да или нет?
Автор. Правда есть.
Конская. У вас, Натан Иванович, семь правд на неделе. Вы велели остановиться у ямы. Вот и автор не даст соврать.
Режиссер. Ах, оставьте. Прекрасно даст. И прекратите препираться. Сядьте в воронку и начинайте. Тишина!
Конская. «Сбылась мечта! Все поет внутри».
Режиссер. (кричит) Свет!!! (Конской). Повторите.
Конская. «Сбылась мечта! Все поет внутри. Вот она, затонувшая Бета…»
Режиссер. Странно. Почему не Альфа?
Автор. Да уж так…
Режиссер. Продолжайте, Нонна Васильевна.
Конская. «Сбылась мечта! Все поет внутри. Вот она, затонувшая Бета. Все доступно для человека, да еще для такого, как Иван Соколов…»
Автор. Замечательно!
Режиссер. Да? Вы находите? Нона Васильевна, что там дальше?
Конская. «Надо ль таиться перед лицом этой мощной природы? Я люблю его. Люблю его лоб, люблю его руки…»
Режиссер. Руки – прочь!
Конская. Почему?
Режиссер. Уж поверьте вы мне. В этой фразе какая-то сексуальная настырность. «Его руки…» Так и прет старый Фрейд.
Конская. У вас нечистое воображение!
Режиссер. Нона Васильевна, я бы вас попросил! Автор, маранем?
Конская. Автор не соглашайтесь!
Автор. А, может, Натан Иванович, оставим руки? Шут с ними, если женщина просит…
Режиссер. А вы и растаяли! Женщин много…
Конская. То-то вы живете с одним котом…
Режиссер. Да, именно так! И не сомневайтесь: ни одна из этих склочниц не переступит моего порога.
Конская. (в слезах). Я не могу репетировать. Отпустите меня.
Режиссер. Это еще что? Говорите текст.
Конская. Не могу. Я вышла из образа.
Режиссер. Чепуха. Чтобы выйти, надо было войти.
Конская. Страшный человек. Инквизитор!
Режиссер. (кричит). Опустите штанкеты!
Шот. Иваныч, у нас тут заело…
Режиссер. (стонет). О-о-о!
Автор. (сочувственно). Тяжелое у вас ремесло.
Режиссер. Не то, что ваше.
Автор. Мое? Не скажите.
Режиссер. Заварите кашу, а нам расхлебывать. Свет! Внимание! Нона Васильевна!
Конская. «Сбылась мечта! Все поет внутри. Вот она, затонувшая Бета. Все доступно для человека, да еще для такого, как Иван Соколов. Надо ль таиться перед лицом этой мощной природы? Я люблю его. Люблю его лоб…» Натан Иванович, позвольте сказать про руки… Иначе я потеряю зерно.
Режиссер. Сперва его надо было найти.
Конская. Натан Иванович, мне это нужно.
Режиссер. А-а, черт… Что вы, без этих рук, как без рук?... Говорите! Дальше!
Конская. «Я люблю его… Люблю его лоб… Люблю его руки… (Озираясь). Какая величественная тишина…»

Громовая музыка.

Режиссер. Звук! Наташа, я убью тебя! Музыка позже! Нет, бежать из этого желтого дома! Бежать в глухомань, в скит, в сторожку. Бежать к каннибалам! Они человечней! Все! Перерыв!

Все убегают со сцены. Перемена света.

Губская и Он.

Он. Ну, что, ты собой довольна?
Она. Иди к черту.

Появляется Гример.

Он. Ну, что ж, попробуем еще раз. Картина вторая. Драматическая. (Уходит)

Джеймс Голдмен «Лев зимой»

Королева. (надевает драгоценности) С вами я такая красивая. Какую прекрасную песнь спел бы Соломон, если бы видел это. (Берет в руки зеркало) Не могу смотреть. Я снова проиграла. И в этот раз ничего. Ну что ж. Наступит следующее Рождество. (Берет в руки ожерелье). Я бы подвесила это к соскам, но боюсь шокировать детей. Я покорю его в другой раз, я подожду. (Берет в руки корону) А, вот и ты, мое утешение и моя спутница. Мы заперты еще на год. Еще четыре времени года… Зима, весна, лето и осень… Осень… Какое отчаяние! Труд всей жизни!

Появляется Джеффри.

Королева. Что слишком красиво? Прищурься, подходя ко мне, чтобы моя красота не ослепила тебя.
Джеффри. Счастливого Рождества.
Королева. Ты это пришел сказать?
Джеффри. Я подумал, что может быть я нужен тебе.
Королева. (дает ему корону) Вот, канцлер, примерь. Примерь…
Джеффри. Странно, я помню свой третий День рождения. Не просто сад или подарки, а кто что делал, с кем и что я чувствовал. Моя память уходит далеко в прошлое, но, ни разу не от тебя, ни от отца я не помню ничего теплого, только равнодушие… Почему?
Королева. Не знаю.
Джеффри. Это был непростой вопрос для меня, я не заслуживаю легкого ответа.
Королева. Временами мне кажется, что мы не любили никого из наших детей.
Джеффри. Все еще слишком просто.
Королева. Я устала, а тебе нужен нелегкий ответ. У меня его нет. Я так устала от вас всех…

Появляется Джон.

Джон. Я решил прийти поторжествовать немного.
Королева. Мама устала. Приходи втыкать булавки завтра утром. Я буду отзывчивей.
Джон. Сегодня вечером нигде нельзя повеселиться.

Появляется Ричард.

Ричард. Ублюдок! Замуровал нас!
Королева. Что случилось, дорогой?
Ричард. Мы пленники Генриха, если тебя это интересует.
Королева. Почему это должно меня интересовать, я и так его пленница.
Ричард. Мне казалось, поправь меня, если я ошибаюсь, ты хотела посадить меня на трон?
Королева. Мы не можем выиграть, Ричард. Мы проиграли на этот раз.
Ричард. Ты думаешь, со мной покончено?
Королева. Да, я так думаю. Я знала поражений больше, чем у тебя зубов. Я могу узнать поражение, когда оно выпадает мне на долю. Проглоти свою обиду, будь хорошим мальчиком и ложись в постельку.
Ричард. Я буду королем!
Королева. Будешь, но не в этом году. Прими и смирись с этим.
Ричард. Я не могу.
Джон. Что так трудно? Попробуй повторить за мной: «Джон выиграл, я – проиграл!»
Ричард. А что, если Джон умрет? (Вытаскивает нож)
Королева. О, Боже, перестаньте!
Джон. Мама, у него нож! Мама!
Королева. Конечно у него нож. У него всегда нож. У нас у всех ножи! На дворе тысяча сто восемьдесят третий год, и мы варвары. Это же так очевидно! Да, мои поросятки, в нас корень всех войн! Ни в силах истории, ни во времени, ни в справедливости, или в ее отсутствии! Не в религии, не в идеях, не в правительствах, и ни в чем другом. Мы – убийцы, мы разжигаем войны, мы носим их в себе, как болезнь. Мертвые тела гниют в морях и реках, потому что живые – давно прогнили. Ради всего святого, неужели мы не можем просто любить друг друга. Хотя бы чуть-чуть! Так начинается мир. Нам есть за что любить друг друга. У нас есть столько возможностей, мои дорогие. Мы можем изменить этот мир.
Джеффри. А пока мы обнимаемся, что будет делать Филипп?
Джон. О, Господи, Филипп. Мы хотели начать войну. Если папа узнает, мне конец.
Джеффри. Замолчи, Джон. Не паникуй.
Джон. Хорош, советничек. (Убегает)
Джеффри. Без меня ничего не делай, я все улажу.
Королева. (обращается к Джеффри) Он заключил сделку с Филиппом? Ты посоветовал Джону начать войну? Ты просто бесподобен, он сам себя уничтожил. Когда Генрих узнает. Когда Я ему все это расскажу. Мне нужно время. Ты можешь пока оградить Джона от встреч с Филиппом?
Джеффри. Как скажешь. (Уходит)
Королева. (Ричарду) Ричард, я хочу чтобы ты убрался отсюда, прежде, чем разразится гроза. Опять нам нужен Филипп. Иди к нему, разыграй отчаяние, обещай все, что угодно. А когда ты будешь свободен, а Джон в опале подумаем, что делать дальше.
Ричард. Ты иди к Филиппу. Ты – дипломат. Поговори с ним.
Королева. Нет, ты иди. Ты – его друг, ты его знаешь. Я нет. И, Ричард, обещай все что угодно. (Ричард уходит)
Королева.(Одна) Нет, я не проиграла, еще не все кончено. На этот раз старик в моих руках. Чертов дурак думает, что его любит Джон. Где это зеркало? Я – Элинор, я – королева, (смотрит в зеркало) я могу смотреть на все, что угодно. Какая красивая девочка. Как мог наш король бросить ее?

Перемена света. Дежурный свет. Появляется Пожарник.

Пожарник. О, Валентина Юрьевна! А вы что домой не идете?
Она. Что?
Пожарник. Да мне гримерки закрывать… Нет, ну если надо – сидите.
Она. А который час?
Пожарник. Да уж, поздновато…
Она. Боже, Дуся! Кошка моя! Мунечка бедная голодная дома сидит! Юрчик, пока. (Убегает)
Пожарник. (вдогонку) Подождите, я вас выпущу!

Полная темнота. Слышны только голоса.

1-й. Странный народ эти актеры…
2-й. Зарплаты копеечные, премий никаких, а они все равно на работу ходят.
3-й. Это что! С них тут деньги за вход пробовали брать – по 50 гривен с творческой единицы.
1-й. И что?
3-й. Так они, вообще, домой уходить перестали.
4-й. Капитальным ремонтом пугать пробовали?
2-й. Пробовали. Не верят. Говорят, сказки…
4-й. Сказки? Так это у них профессиональное…

СКАЗКА

Танцевальный номер «Привидения». Перемена света. На сцене появляется Баба-Яга.

Баба-Яга. Кис, кис, кис, кис…

Зловещий рычащий звук.

Баба-Яга. Не плачь, дитятко, не плачь, маленький… Изголодался поди… Свежатинки захотелось… Ну, на, кушай.

Зловещий чавкающий звук.

Баба-Яга. По вкусу, чай, пришелся пряничек…

Иван. Избушка-избушка, стань ко мне передом, к лесу задом!

Перемена света. Скрип поворачивающейся избушки.

Баба-Яга. (принюхивается) Русским духом пахнет. Дела пытаешь, аль от дела лытаешь?
Иван. Ты бы, сперва, напоила, накормила, а потом расспрашивала.
Баба-Яга. Хлеб за брюхом не ходит. Ты кто такой?
Иван. Иван.
Баба-Яга. А я то думала, ты еще не родился… А коли родился, так на бойне сгодился. Я ж тебя на тарелочку посажу, ложечкой прихлопну, мокрое место останется!
Иван. Ложечка сломается.
Баба-Яга. Ишь, каков! Иван… Грозный али просто дурак…
Иван. Просто… Иван.
Баба-Яга. А в моей избушке ты что забыл?
Иван. Навестить зашел. Соскучился.
Баба-Яга. Ой, брешешь!
Иван. Собака брешет. В тридесятое царство мне добраться надо. И живым вернуться.
Баба-Яга. А яблок золотых тебе не надо?
Иван. Вот, как раз за ними.
Баба-Яга. Человек туда не дойдет, конь не доскачет, а серый волк добежит! Оберну-ка я тебя волком!

(Колдует).

Баба-Яга. На море-окияне, на острове Буяне, на полой поляне. Светит месяц ясный на осинов пень. Возле пня того ходит волк зубатый, у него на зубах весь скот рогатый. Месяц, месяц – золотые рожки, расплавь пули, измочаль дубины, притупи ножи. Нагони страху на зверя и на человека, чтоб они волка серого не брали, да серой шкуры с него не драли!

Перемена света. Эффекты. Все прерывается стуком в дверь и криками: «Прекратите это хулиганство! Да сколько можно? Три часа ночи! Я сейчас вызову милицию!». Перемена света.

Эдвард Радзинский «Я стою у ресторана»

Нина. О! Пространство ответило. У нас, вообще, очень отзывчивое пространство. Особенно в три часа ночи. С одной стороны поселился глухой пенсионер и все время орет: «Моцарт! Моцарт!». Моцарт – это его кот, который все время теряется. Сверху какая-то дура из самодеятельности разучивает русские «дробушки». Внизу пылесос ревет, как зерноуборочная машина на колхозных полях. (Кричит). А я роль учу! Бабы-Яги… Вчера получила. Так неожиданно вспомнили обо мне…

Снова стук в дверь.

Нина. Ну, что ты стучишь, идиот? Что ты хочешь?
Голос. (с грузинским акцентом) Нину можно?
Нина. Нины нет дома.
Голос. А вы кто?
Нина. Я – Нина.
Голос. А я Гоша-танцор. Мне Нину.
Нина. Нины нет дома.
Голос. А вы кто?
Нина. Я Нина. Но я другая Нина.
Голос. А вы дверку откройте, а я сам посмотрю какая вы Нина.
Нина. Ага, я дверку открою, а вы сунете свое дьявольское копыто…
Голос. А откуда вы знаете про копыто?
Нина. А я знаю все, что происходит в вашем треклятом театре! Я слежу…

Входит Он.Оба смеются.

Он. (хохоча, аплодируя) «Убьем мужчину»?
Она. Нет. У меня это называлось «Я стою у ресторана, замуж – поздно, сдохнуть – рано…». Радзинский! 1997 год… Мы его сыграли раз... триста – не меньше. Сначала - в Русском театре, потом - в Доме актера… Господи, где мы только не играли…
Он. Тряхнем стариной?
Она. Ты меня искушаешь…
Он. Картина четвертая. Жизнеутверждающая.
Она. Мне очень нравится, что ты написал пьесу о нас с тобой. Так приятно чувствовать себя литературным персонажем. А скажи, кто в вашем театре сыграет меня? Ну, себя сыграешь ты. А меня? Такую непредсказуемую, яркую, самобытную… Это только у вас считают, что талант, как гриб растет на пустом месте. Так кто? Она? Или может Она – твоя новая пассия в блудливых лисах и с силиконовой задницей?
Он. У нее совершенно натуральная задница.
Она. И с натуральной не сыграет. Меня не сыграет! В вашем дружном коллективе нерастущих грибов… Так кто?
Он. Ты… ты… ты…
Она. Правильно. Никто не выгонит собаку, которая столько лет прослужила хозяину.
Он. Удачная реплика.
Она. У актеров редко складывается личная жизнь. Потому что когда нужно сказать что-то простое и искреннее, они разражаются монологом или сыплют репликами из полузабытых ролей… Мы всю жизнь объясняемся в любви Театру. Как сейчас… Я тебя люблю!
Он. Я тебя люблю!